Помощь детям-сиротам, бродячим собакам, лежачим больным, онкобольным...Рассказывая об этих фондах и волонтерских организациях, ты почти в 100% случаев натыкаешься на сочувствие со стороны читателя. Когда речь заходит о бездомных людях, от былого единодушия не остается и следа. Одни — все же жалеют тех, кто по каким-то причинам оказался на дне жизни, другие — корят бомжей за их слабую волю и лень, не понимая, как можно опуститься до такого уровня. Сегодня в рамках нашей постоянной рубрики #добрый_четверг расскажем о красноярском приюте для бездомных "Человек человеку". Как геодезисты с Дальнего Востока стали помогать красноярским бомжам, про закон 1992 года, разделивший страну на "своих" и "чужих" и белорусского бизнесмена, нашедшего дно в Сибири.
—Это были голодные 1990-е, у мужа строительная фирма была. Он у меня такой участливый всегда, внимательный к людям. Вот появился у него сварщик, как он говорил «от бога», но пил тот сильно. Олег не выгонял его, а наоборот помогал. Где продукты семье привезёт, где ещё что. И вот, наверное, с этого все и началось. У мужа много работали таких, кому никто больше шанса не давал, а Олег вытягивал.
—Одна из наших дочек в подростковом возрасте попала в зависимость. Столько было всего, сколько мы ее искали по разным квартирам, по ночам забирали. В 4 часа утра соскакиваешь с постели и едешь, ничего не боишься, стоишь там под окнами какого-то неизвестного тебе дома, думаешь как зайти в квартиру. И знаете, когда мы искали свою дочь, мы увидели в этих компаниях тех, кого никто не ищет: и подростков, и стариков. Просто, когда видишь таких людей, которые вообще никому не нужны, многое в голове меняется.
—Нами стали интересоваться полицейские, мол, что у нас тут за «митинги». Я тогда состояла в фонде "Родители против наркотиков" и попросила руководство взять нас под свое "крыло", чтобы у нас уже была какая-то бумага, что мы не просто так стоим и еду раздаем, а с официальным разрешением. Так мы стали частью этого фонда и до сих пор его частью являемся, у нас нет отдельной какой-то организации.
—Вот он придет весь грязный, смотреть страшно, а как помоется, причешется, совсем другой человек. Уже мог, не стыдясь, сходить в поликлинику или документы переоформить. Да просто себя человеком почувствовать.
—У нас ремонт был в разгаре, а он после операции. Я с ним сидела, а все меня выпроваживал, не сиди ты тут со мной, говорил, ты нужнее в центре. Потом чуть отправился, стал сам приходить, учил меня правильно кирпичи класть, бетон замешивать.
—Первая наша клиентка в центре дневного пребывания, которую мы оставили, у нее был цирроз печени, девчонке было 35 лет. Она мне рассказала о своей жизни, что она из Казахстана, у нее даже свидетельства о рождении не было. Жила в семье, где мама была в зависимости и просто рожала детей, детей этих бедных насиловали все, кто приходил домой с мамой пить. Она говорит, что даже не помнит, сколько ей лет было, когда ее в первый раз изнасиловали. В школе она не училась, потом один какой-то наш красноярец ее приметил, привез в город, попользовался и выставил на улицу. Ни документов, ничего у нее не было, так она
к нам попала. Она другой жизни не знала. Умерла от цирроза печени у нас. Мне кажется, ей не было 35 лет, выглядела она моложе, совсем девчонка.
—Я ведь эту пристройку давно приметила, все ходила ее выпрашивала, тут и аптека была, и стоматология, помещение даже какое-то время на продаже стояло, а потом тут случилась коммунальная авария и мне с барского плеча, наконец, отдали его. Что тут было...Трубы все разорваны, электричества не было, мы при свечах сидели, крыша протекала. Не просто капала, а без шуток, у меня люди на кроватях сидели с зонтами, а по стенам бежало, как в хорошем ресторане.
—Знаете, столько у нас в городе добрых людей, вы даже себе не можете представить. Да и подопечные мои уже, как семья мне. Когда совсем трудно и руки опускаются, бегу к внукам своим, обнимаю их, "греюсь" и сразу назад бегу сюда.
—Троим нашим лежачим бабулечкам мы не сделаем документы, это наши "висяки", они на момент принятия в 1992 году закона о гражданстве РФ оказались без прописки и регистрации. Одна из Казахстана приехала и не успела тогда в России оформиться, другая из Молдовы, а третья из Прибалтики. Ни одна из этих трех стран нам даже ответа не дает по ним. Три эти бабушки у нас и "зависли".
—Мужчины многие со мной откровенничают, большинство раскаивается, говорят, что по молодости были дураками и все бы отдали, чтобы вернуться в ту жизнь, жизнь "до".
—Люди, которые сюда приходят, они уже за бортом, они, приходя сюда, дорожат каждым своим днем, минутой. Мы держим человека здесь до решения его проблемы, до самого конца. Вот вчера увезли в интернат одного, мы спокойны уже, что не будет у него никакого промежуточного этапа, на котором он поскользнется. И там в интернате наши "выпускники" тоже к бутылке не возвращаются. У нас был один мужчина здесь, когда он к нам пришел, было просто страшно на него смотреть, он ходить не мог. У нас он бросил пить, стал заниматься спортом, восстанавливался после инсультов. Мы его оформили в интернат, он там познакомился с женщиной, причем она была не из учреждения, а просто рядом жила. Они общались, он даже предложение сделать ей хотел, но у него было пять инсультов, ковид его
скосил, не успели они жениться, умер.
—Помещение у нас в аренде, платим мы, конечно, не очень много, был бы тут супермаркет, город бы с этого, конечно, больше бы заработал. За коммунальные услуги в месяц мы платим не меньше 50 тысяч. Это всё пожертвования, но их количество сильно сократилось в последние месяцы, процентов на 50. У меня была сумма скоплена на вентиляцию (у нас плесень страшная, нужно срочно что-то делать), я из этих денег пока беру на коммуналку, концы с концами свожу. Это еще полбеды, нас, кажется, выселить хотят. Аренду вместо пяти лет на три года продлили, ну и еще есть пара моментов, которые заставляют задуматься. Честно говоря, страшно. Сколько вложено в это помещение сил, если отберут, я не знаю...