Красноярскую Николаевку постепенно стирают с лица города. Не так давно в администрации прошли очень незаметные публичные слушания, где людям рассказали о планах на снос 200 построек. Среди них не только сараи и уличные туалеты, но и дома с вековой историей. На месте, пожалуй, последнего оплота деревенской жизни в Красноярске скоро появится «новая Покровка» с высотками и торговыми центрами. Меж тем, Николаевка – то самое место, по которому смело можно изучать историю Красноярска. По оценкам специалистов, на 2012 год в этом районе было не менее 40 домов «с признаками объектов культурного наследия, но не включенных в госреестр». Эти памятники, кажется, уже приговорили к сносу, но есть в Николаевке один дом, хозяйка которого уж точно будет стоять за микрорайон насмерть, несмотря на свой возраст – 79 лет. О Галине Петровне Козловой – уроженке Ярославля, всей душой полюбившей красноярскую Николаевку и создавшей частный музей ее истории, наш рассказ. Он не про редкие экспонаты и музейную пыль, он про маленького человека, делающего за нас всех одно большое дело.
-Раньше я копила на жилье, потом на музей, сейчас на колени. Вот, я вчера укол поставила, могу три дня целых жить, так что мы с вами сейчас тут все успеем.
-Экспозиция наша начинается с этой телеги. В войны и революции люди в Николаевской слободе остались без лошадей, пришлось делать вот такие телеги, которые управляются физической силой человека. На них возили и грузы, и покойников на кладбище.
-С этим чемоданчиком я и приехала в Красноярск. Вот я такая была «богатая». Поезд пришел почти ночью, у меня здесь не было никого, я пошла по Мира, дошла до Технологического института, где памятник Ленину, там в сквере позавтракала чем было и, когда уже рассвело, я пошла за своим чемоданчиком на вокзал.
-Всю мою молодость был голод. Все время была картошка, ни мяса, ни рыбы. После восьмого класса я пошла в строительное училище, потому что там кормили три раза в день. Благодаря этому училищу я просто выжила, получается, государство меня выкормило.
-Вернуться к родным было невозможно, отец умер, мачехе я была не нужна. В Красноярске в день приезда на щите на привокзальной площади я увидела объявление о приеме на работу на почту, меня приманило то, что там давали жилье. Меня поселили в общежитии, и я почти сразу стала копить на свой угол.
-После 6-7 класса я работала уже почтальоном, носила газету «Рабочий», платили тогда за это 35 рублей. Я все лето работала. Правило было такое, что газета должна быть доставлена к завтраку и, знаете, я успевала. За три дня я уже выучила все почтовые ящики. Так я себе зарабатывала на учебники, школьную форму и другие мелочи. Деньгами меня не баловали.
-Бывает, иду, а мне кричит какая-нибудь бабулька: «Пачилёнка (почтальонка), пачилёнка, постой-постой я тебе булочку дам». Разное было за время работы… Район, по большому счету, сложно назвать благополучным. Вечером было страшно ходить, вот парк был, там насиловали и убивали, я жертв лично знала. Если идешь по темени, то только от фонаря до фонаря. Было и трудно, и интересно.
-Дугина Клава жила на Фрунзе, ее мужа в 1930-х забрали, ничего не сказали, и все… И она ходила к тюрьме, куда всех свозили, а ей охранник, который патрулировал уличную территорию, сказал: «Не ходи сюда, не осведомляйся и ничего не спрашивай, а то и тебя загребут». Он прямо как брат ей посоветовал. Это было время, когда люди просто могли исчезнуть, этот охранник ее спас. Женщина эта замуж больше так и не вышла, детей у нее не было. Любопытно, что в Николаевке в каждом доме, даже если там несколько хозяев, должен был быть один вход и один выход, а у нее был свой вход. Почему так, я спросить не успела.
- Носила вот я бабушке одной пенсию, она мне рассказывает: «Вот я собираюсь умирать и из деревни подругу вызываю, чтобы за мужем приглядывала, я не могу его одного оставить». Она вызвала подругу, чтобы та ее похоронила по-человечески и замуж вышла за ее мужа. Можете такое представить? Она позаботилась о муже. Люди того поколения ни на одно больше не похожи.
-На Бограда была такая свалка замечательная. Ну не та, где отходы валяются, а именно свалка ненужных никому вещей. Кто-то вот переезжал и выкидывал, кто-то просто не понимал ценности. Я столько там нашла: кружева старинные, вышивку, серебряную ложку, фурнитуру разную. К Универсиаде все эти свалки убрали и все, в бачок же я не пойду рыться.
-Николаевка в прошлом – это моя молодость, а это самое лучшее, что у меня было. Николаевка моей молодости – это деревья, которым не отпиливали желание расти, это открытые настежь окна без решеток, скамейки-посиделки, фасадные фонари с адресными табличками, полевые цветы на пустырях, грядки на улице. Пройдет еще какое-то время и деревянный модерн будет утерян, экскурсии будут возможны только по страницам фотоальбомов, а в ближайшем будущем мир станет непохожим на тот, к которому мы сегодня привыкли. Иногда возникает щемящая душу тоска от поисков в лабиринтах времени, от желания вернуть то, что безвозвратно минуло, чего уже нет и никогда не будет.